Вы - -й посетитель этой странички 

“Оставьте информатику в школе, а какой ей быть — отрегулирует сама жизнь”

    — Сегодня, когда спорят о том, нужен ли какой-либо учебный раздел или даже предмет в школе, часто отталкиваются от того, пригодятся ли эти знания в жизни…
    — Прежде всего хочу сказать, что критерий “не пригодится в жизни” — это вообще не критерий. Или, во всяком случае, неверно сформулированный критерий.
    Лично я наиболее продуктивным считаю такой: давайте спросим себя, что нужно изучать в российской школе, чтобы ее выпускники стали более конкурентоспособными на мировом рынке труда.
    Информатика дает несколько особых знаний и умений, без которых невозможно ни быть успешным на рынке труда сегодня, ни получить образование, которое позволит остаться успешным завтра. Во-первых, школьники должны овладеть каким-то языком для описания новой информатической реальности. Козьма Прутков замечательно сформулировал: “Многие вещи нам недоступны не потому, что наши понятия слабы, а потому, что сии вещи не входят в круг наших понятий”. Только кажется, что этот язык будет освоен автоматически, “в процессе жизни”…
    Второй очень важный момент. Информатика должна развивать алгоритмический стиль мышления, который, кстати, не способна в полной мере развить математика. Задачи на составление алгоритмов и кодирование информации — это интеллектуальный тренинг, который, грубо говоря, делает людей умнее. Исторически сложилось несколько систематических курсов — “практикумов”, которые были призваны делать людей умнее. За пределами математики были успешны практикумы по “мертвым” языкам — латыни и греческому. Их грамматическая система была достаточно сложной и представляла собой некоторую формальную систему, практическое освоение которой требовало систематических интеллектуальных усилий. Еще одна формальная система, некогда популярная в образовании, — римское право. Навыки, развитые в курсе информатики, дают существенный вклад в уровень общей интеллектуальной подготовки. А этот уровень на современном рынке труда ценится не меньше, чем конкретные навыки.
    Но, в-третьих, и конкретные навыки очень важны. В Америке школьник лупит по клавиатуре, не глядя на нее, со скоростью 60 слов в минуту. “Клавиатурная грамотность” американских школьников есть национальное достояние США. Страна, в которой школьникам дают возможность научиться этому, богаче и мощнее, чем та страна, в которой школьники в своей массе этого не умеют. Без “клавиатурной грамотности” успешная карьера сегодня труднопредставима. То же верно и для так называемой “компьютерной грамотности”.
   — Неизбежно встает вопрос о пропорциях выделенных вами частей информатики — информатического тезауруса, компьютерной грамотности, алгоритмического мышления, а также вопрос о том, что должен включать обязательный минимум в информатике.
    — Я думаю, что эти пропорции будут меняться со временем, и здесь мы должны прислушиваться к сигналам рынка труда. Как только выяснится, что все овладели компьютерной грамотностью и при приеме на работу требуется что-то другое, появятся новые разделы курса, новые учебники, новые энтузиасты. Существуют крайние точки зрения на пропорции, одна из них принадлежит Геннадию Лебедеву, и состоит она в том, что как в школьном курсе физики не надо учить пользоваться телефоном, так и в школьном курсе информатики не надо учить пользоваться редакторами текстов. Эту точку зрения я понимаю, но не разделяю. На мой взгляд, нет ничего плохого в том, что “земные” практические разделы будут соседствовать в курсе информатики с более возвышенными разделами. Позвольте по этому поводу рассказать вам одну историю.
    В 1986 г., после того как Андрей Петрович Ершов вернулся с какой-то международной компьютерной конференции, я спросил, каково его наиболее яркое впечатление. К моему удивлению, больше всего его поразило то, что известные ученые, выступающие с трибуны с теоретическими докладами, в кулуарах горячо обсуждали вопросы, связанные с системами команд появляющихся на рынке новых микропроцессоров, и при этом обнаруживали знакомство с мелкими техническими деталями. Наши ученые, удивлялся Ершов, постеснялись бы обсуждать это на людях.
    Возвращаясь к вашему вопросу о пропорциях, скажу еще раз — перестаньте об этом беспокоиться. В отличной повести И. Грековой “Кафедра” пожилой профессор, заведующий кафедрой, размышляя, приходит к парадоксальному выводу о том, что, в сущности, все равно, что преподавать. Главное — преподавать добросовестно. Я думаю, что жизнь отрегулирует соотношение теоретических и прикладных моментов информатики в школьном преподавании. Например, если в школе есть хороший учебник и учитель — энтузиаст этого учебника или какого-то его раздела, то это и есть основной довод в пользу того, чтобы преподавать этот раздел. Даже если этот раздел не такой важный. Рано или поздно появится новый учебник и вкусы учителя-энтузиаста изменятся.
    — Что вы думаете о минимизации содержания российского образования за счет предметов естественно-научного цикла?
    — Такая минимизация противоречит нашей общей культурной традиции. И поэтому здесь я призываю активно “торговаться”. Еще в дореволюционной России сложилась сильная традиция реальных училищ. Потом исторически возникла необходимость обслуживать военно-промышленный комплекс. Была сформирована уникальная система образования, существующая до сих пор. И до сих пор большой процент оканчивающих школу способен к дальнейшему обучению техническим дисциплинам. Например, четверть оканчивающих умеет практически решать квадратные уравнения. Это, несомненно, национальное достояние России. В российском школьном образовании существует определенная гипертрофия математических дисциплин. Но это результат нашей истории, развития культуры. Стоит ли от этого так стремительно избавляться? Потерять учительский корпус естественно-научного цикла можно за 10–12 лет. Будет ли возможно после этого его восстановить ценою любых усилий, я не знаю. Так что надежнее было бы сохранить в нашем образовании то, что успешно работает.
    Практически 10 лет я прожил в Америке. И на своем личном опыте общения со специалистами из разных стран ощутил, если хотите, специфику нашего образования. Представьте, что какая-то программа работает не так, как ожидается, не так, как описано. В этой ситуации существует два типа поведения. Первый состоит в том, что человек задумывается над причиной неполадки, пробует выявить опечатки в документации, пробует обойти ошибку, наконец, смотрит, как программа устроена, даже пробует что-то в ней поменять. То есть проблема рассматривается содержательно.
    Это азиатский подход: время вечно и не очень ценится, информации под руками нет, до ближайшего источника информации три дневных перехода (переезда), теорему легче доказать, чем раздобыть книжку с ее доказательством. Так поступают китайские, индийские, русские специалисты.
    Американец в этой ситуации поступает по-другому. Он лезет в инструкцию и точно следует ей. Если инструкция не предусматривает решения возникшей неполадки, он набирает какой-нибудь 800-й номер (бесплатный) и связывается с сервисной фирмой. Если и это не помогает, вызывает специалиста собственной фирмы или извне и до его прибытия переключается на другие дела.
    Нельзя сказать, что один подход лучше, чем другой. В разных ситуациях уместны разные подходы. Там, где новое качество создается за счет интеграции большого числа уже существующих, законченных продуктов, азиатский подход будет пустой растратой ресурсов. А там, где новое создается “с чистого листа”, никаких 800-х номеров еще нет, и с проблемами нужно разбираться самостоятельно.
    Сегодня в Америке менеджеры хорошо понимают, что во втором случае на позицию электронщика, инженера, программиста и т.п. лучше взять индийца, русского или китайца, способного решать возникающие проблемы путем их содержательного рассмотрения и без внешней помощи. Поскольку Россия восьмисотыми номерами служб сервиса сегодня похвастать не может, конкурентоспособность она сможет сохранить в тех областях, где требуется азиатский подход. А подготовка таких специалистов как раз и базируется на сохранении и поддержке естественно-научного цикла в школе.
    — …к примеру, путем увеличения числа часов информатики в школьной сетке?
    — Сейчас проблема состоит даже не в том, сколько часов будет отведено на предмет, а будет ли существовать предмет вообще. Когда предмет остается в федеральном расписании (хотя бы час), то сохраняются методисты, учебники, олимпиады, возможность карьеры, самовыражения педагогов в этом направлении. Если часов больше, действует большая инфраструктура. Когда сокращают часы, инфраструктура съеживается, но все равно продолжает функционировать.
    Стоит отменить предмет, умрет официальная структура, умрет все. Умрет питательная среда творчества, поскольку нечего будет улучшать, не с кем будет воевать, некому будет оппонировать. Не высказываемый вслух лозунг творческой среды, ее кредо — “мы делаем все лучше, чем “эти дуболомы” из официальных структур”. Неизвестно, достиг бы Макаренко успехов, описанных в “Педагогической поэме”, если бы не было Наробраза. Мне думается, он явно упивался своим моральным и творческим превосходством. И это нормальный закон всякого социального развития.
    Важно не только сохранить информатику в качестве предмета, но и сохранить поле для конкуренции — учебников, идей, программ. Если будет введен общероссийский стандарт, это еще терпимо. Но если чиновник напишет обязательную программу — это будет смерти подобно. Повторяю, то, чем будут заниматься на уроке дети — алгоритмикой или компьютерной грамотностью, — прекрасно отрегулирует сама жизнь. Ведь абитуриентско-родительско-учительский корпус остро чувствует веяния времени.
    …16 лет назад, введя в школе информатику, мы совершили важный прорыв в будущее. Тогда за три месяца были написаны учебники, построена инфраструктура, появились методисты, кабинеты информатики, инструкции. Можно сказать, придумали и на голом месте создали новую жизнь, невзирая на недостаток технических ресурсов. Если все это поломать, отменив школьную информатику как предмет, последствия могут оказаться необратимыми.

Беседовала
Татьяна ПУШКАРЕВА